Фортуне де Буагобей - Дело Мотапана

— Тогда все понятно! Выйдем на воздух, там нам будет удобнее, — предложил парижанин, проходя во двор.

Незнакомец, по всей видимости, был рад покинуть развалины и последовал за Дутрлезом. Он напоминал моряка, однако произвел на Альбера странное впечатление: он вовсе не походил на тех моряков, что курили трубки на порсальском берегу, и пробудил в молодом человеке какое-то смутное воспоминание. Дутрлезу показалось, что он где-то его уже видел.

— Вы вышли из дома англичанина. Вы служите у него? — спросил он.

Незнакомец сперва колебался, но потом осклабился:

— Я и есть англичанин.

— Как, это вы здесь ловите крабов? — воскликнул Дутрлез с изумлением.

— Да! Но ведь это не запрещено.

— Конечно, нет, и прошу извинить меня, просто вы так не похожи на англичанина!

— Это ничего не значит. Я родился в Англии, но воспитывался в Индии и чаще бываю за границей, чем на родине.

— Вы недавно были в Париже? Мне кажется, что я встречал вас там.

— Очень может быть, мне тоже знакомо ваше лицо. Вы приехали сюда ловить рыбу?

— Нет. Я приехал со своим другом, который ведет здесь работы.

— Стало быть, это вы приплыли на яхте, которая бросила якорь у Зеленого острова?

— Да, и сегодня мне захотелось осмотреть эти развалины — единственную здешнюю достопримечательность.

— А можно узнать имя офицера, командующего яхтой?

— Конечно, его зовут господин Куртомер.

— Куртомер! Отставной флотский лейтенант! — воскликнул человек в клеенчатой шляпе.

— Да! — подтвердил Дутрлез. — Жак де Куртомер, отставной флотский лейтенант. Вы его знаете?

— Нет-нет, — ответил незнакомец, вдруг изменившись в лице, — я его не знаю, лишь слышал о нем.

— Если вы хотите с ним познакомиться, это легко устроить. Вы часто ловите крабов, и ничто не мешает вам подойти к яхте: мы будем вам очень рады.

— Благодарю… Я предпочитаю одиночество. Люблю ловить рыбу, но не хочу никого видеть.

— И ваш друг, без сомнения, такой же. Ведь вы здесь с другом, как мне сказали порсальские жители?

— А!.. Они вам сказали?.. Они ничего не знают! Нас двое, это правда, потому что рыбачьей лодкой должны управлять двое, но эти дураки не знают, друг он или слуга.

— Уверяю вас, мне решительно все равно, — сухо сказал Дутрлез, уязвленный тоном незнакомца. — Только должен вас предупредить, что мы будем иногда встречаться. Мне сказали, что вы каждую ночь ставите свои корзины на Боссевене.

— Да, на Боссевене! — повторил англичанин, отступив на два шага. — Вы знаете, где Боссевен?

— Знаю. Около этой скалы господин де Куртомер, мой товарищ, будет измерять глубину.

— Измерять глубину! Для чего?

— Он сам вам скажет, если вы его спросите.

— А! Понимаю… Ему дали задание от гидрографического общества.

— Ему и в самом деле дали задание, и он выполнит его, за это я ручаюсь. Этот человек всегда выполняет свои обязанности.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Вам неприятно, что он работает у Боссевена?

— Нет… То есть меня это несколько стеснит… Потому что это лучшее место для ловли. Работы напугают крабов, но я могу уплыть дальше.

— Зачем же? Вы ведь расставляете свои сети по вечерам?

— Да, это лучшее время.

— И снимаете их утром?

— Очень рано.

— Ну а работы, которыми руководит мой друг, будут проводиться днем. Понимаете, он предпочитает ночевать в теплой каюте, а не на голых камнях. Только такой заядлый рыболов, как вы, может плавать каждую ночь.

— Я бываю только там, но, кажется, больше не буду там бывать, потому что крабы очень пугливы… Они все уйдут от Боссевена.

— Жаль! А я рассчитывал ими полакомиться!

— Ваши матросы поймают их в других местах. У вас на яхте много людей?

— Человек двадцать.

Лицо англичанина вытянулось еще больше, и после некоторого молчания он развязно сказал:

— Эти люди разгонят всю рыбу у скал. Благодарю вас за информацию. Лучше я стану выходить в открытое море, пока не закончатся работы. А долго они продлятся?

— Не знаю. Может быть, месяц, может быть, два. Куртомер скажет точнее.

— Я, по всей вероятности, не дождусь их окончания. Вернусь в Англию и останусь там до весны.

— Очень сожалею, что расстроил ваши планы. Но, полагаю, вы завтра еще не уедете?

— Завтра, конечно, нет. И даже не на этой неделе. Я должен написать в Лондон, чтобы за мной пришла яхта. Терпеть не могу путешествовать по суше!

— А! У вас есть яхта! Честь имею кланяться. Уверен, что ваша яхта лучше, чем наша. Однако повторяю, если вам будет угодно как-нибудь пожаловать к нам, мы с большим удовольствием вас примем. Но я задерживаю вас, а вы, вероятно, торопитесь домой. Если только вас не интересует археология. Вы можете сказать, когда построен этот замок?

— Не знаю. Нисколько этим не интересуюсь.

— Извините! Увидев, как вы вошли сюда, я подумал, что вы идете снимать план местности… или фотографировать. А теперь позвольте откланяться.

Сказав это, Дутрлез поклонился и ушел. Англичанин медленно побрел за ним.

«Странная встреча и странный человек, — думал Альбер, спускаясь с пригорка. — Жак очень удивится, когда я расскажу о нашем разговоре. Англичане — чудаки… Но англичанин ли он? Следовало в этом убедиться, заговорив на его языке. А впрочем, что мне за дело до него? Я даже рад, что он уезжает, — он мог бы нам помешать. Но все-таки, кажется, я его где-то уже встречал».

Спустившись с пригорка, Дутрлез увидел, как незнакомец вошел в дом с зелеными ставнями. Порсаль был недалеко, и молодой человек добрался до него за несколько минут. Старый моряк был на прежнем месте и спросил Альбера, доволен ли он прогулкой.

— Я с пользой провел время, — усмехнувшись, ответил Дутрлез. — Я разговаривал с милордом.

— Да, я видел. Вы встретили его в башне?

— Именно. Зачем он туда ходит?

— Такая у него причуда.

— Как и ловля крабов. Но я не встретил его товарища.

— Испанца опасаться нечего. Он выходит только по вечерам. Вы увидите его, если останетесь до утра.

Дутрлез вовсе не стремился к этому. Он хотел позавтракать, потому что был очень голоден, и пригласил моряка в лодку. Но моряк выпил только стакан вина и взял бутылку водки, которую унес с собой. В благодарность за бесценный подарок он дал парижанину добрый совет — отправляться как можно скорее. Ветер свежел, надвигался шквал, и Альбер приказал отчаливать.

Как только лодка вышла из гавани, сильные волны погнали ее обратно к берегу. Три часа они добирались до яхты, сделав громадный крюк. Оба гребца выбились из сил, и Дутрлез начал бояться, что ему придется пристать к другому берегу Ла-Манша. Наконец они добрались до яхты. Куртомеру повезло больше, потому что его шлюпка лучше держалась на волнах.

— Хорошо, что ты поспешил, — сказал он. — Через полчаса ты бы не смог вернуться. Я сообщу тебе важные новости.

— Какими бы важными ни были твои новости, ты позволишь мне прежде обсохнуть? — оборвал его Дутрлез. — Я так промок, будто выкупался в море.

— Между нами, — возразил Куртомер, — я удивляюсь, что ты действительно не искупался. Ты подвергался большой опасности. Если бы не твои гребцы, ты разбился бы на какой-нибудь скале, и я не посмел бы вернуться в Париж. Ступай переоденься, а я пока велю выдать двойной рацион нашим матросам. Они заслужили это.

Дутрлез, чуть живой от холода, побежал в свою каюту и растерся спиртом. Через двадцать минут он согрелся и с наслаждением надел на себя сухую одежду. Куртомер ждал его в кают-компании.

— Ну, теперь тебе лучше? — спросил отставной лейтенант. — Я приготовил грог. Выпей, закури и выслушай меня внимательно — говорю тебе, есть новости.

— Я догадываюсь, что ты скажешь, — пробормотал Дутрлез, выпив горячий напиток, — твои водолазы не нашли затонувший корабль.

— Ошибаешься! Сведения американского матроса оказались совершенно верными. Судно разбилось о Боссевен — узкую цепь скал, которые не видны даже при отливе. Оно наткнулось носом на это препятствие и пошло ко дну. А поскольку дно состоит из очень плотного песка, корпус не увяз. Корабль лежит на боку, и там есть пролом, через который могут пройти одновременно десять человек.

— Приятное открытие. А золото?

— Оно там.

— Неужели? — воскликнул Дутрлез. — А я не верил.

— Теперь поверишь. Мои матросы сосчитали — двенадцать бочонков. И все наполнены золотом.

— Это приятная новость.

— Да, но…

— Что «но»?

— Кто-то там уже побывал.

— Как это?

— Одиннадцать бочонков целы, а двенадцатый открыт.

— Должно быть, разбился при крушении.

— Нет. Крышка разрублена топором.

— А слитки вынуты?

— Не все, но много. Водолазы принесли один из них. Он у меня в каюте.

— Это странно!

— Не очень. Это лишь доказывает, что нас опередили.